Высадка на Луне, которую произвел китайский космический аппарат «Чанъэ-4» 3 января, уже не является достижением наивысшего порядка, как это было раньше. И индийские власти, и получающая хорошую поддержку израильская команда энтузиастов попытается осуществить аналогичные высадки на Луне в этом году, а в 2020 различные американские компании намерены заняться изучением лунных областей. Однако все эти проекты, осуществляемые не Китаем, будут разворачиваться на ближней к Земле стороне Луны, а значит, в пределах заботливого надзора находящихся на Земле наблюдателей — точно так же, как при предыдущих высадках на Луну, будь то американская, советская или — с 2013 года — китайская миссия.

Место же высадки аппарата «Чанъэ-4» в кратере Ван Карман расположено на дальней стороне Луны, где с космической техникой уже нельзя связаться по рации или увидеть ее при помощи телескопа. Приземление там и получение информации после этого возможно только с помощью хитрым образом расположенного там заранее спутника-ретранслятора. Другие страны думали об организации подобных миссий, но ни одна из них ни разу не осуществила таковой. Китай старательно укреплял свой потенциал, чтобы попасть туда, куда они не добирались, и теперь ему это удалось.

Китай умеет посылать подобные сигналы превосходства и готов сделать для достижения своей цели все, что требуется. Он хочет, чтобы мир — и его собственный народ — знали, что он — мировая держава, что он может похвастаться не только своей огромной экономикой, но и геополитическим влиянием и военной мощью, разнообразной «мягкой» властью, легендарным прошлым и славным будущим. Наука играет здесь огромную роль. В Китае она расценивается, как и в других странах мира, как благородная цель и необходимая основа технологического развития. Руководители Китая рассматривают это развитие как ключевое не только для государственной экономики, но и для расширения военной мощи и социального прогресса. Им нужна такая наука, которая поможет Китаю проецировать свою власть и предлагать решение конкретных проблем своего народа. Они хотят найти новые источники чистой энергии и обрести свободу от ограниченности в ресурсах. Благодаря небывалой научной квалификации страны такие амбиции представляются вполне реализуемыми. От высадки на Луну до добычи полезных ископаемых на ней — долгий путь. Но размышления на эту тему можно часто услышать. Как написал один из пользователей Вейбо после высадки «Чанъэ — 4»: «Китай вошел в историю! Половина Луны станет нашей».

Огромные надежды, которые Китай возлагает на науку, повлекли за собой огромные расходы. Затраты Китая на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы выросли в десять раз в период с 2000 по 2016 год (см. таблицу 1). Благодаря увеличению этой статьи бюджета было закуплено множество новомодного снаряжения. Такое впечатление, что где-то в районе Хайдянь Пекина, где располагается министерство науки и технологий, а также Университет Цинхуа и Пекинский университет, работает чиновник, спокойно ставящий галочки напротив осуществленных достижений из списка символов состоятельности в научном мире. Полет человека в космос? Есть. Огромные лаборатории по секвенированию генома? Есть. Флот научно-исследовательских кораблей? Тоже есть. Крупнейший в мире радиотелескоп? Есть. Ученые-климатологи, проводящие буровые работы в глубинах ледникового покрова Антарктиды? Отметили. Самый мощный в мире суперкомпьютер? Ставим галочку (стерто, после того как Америка отвоевала свои позиции, но эта область требует пристального внимания). Детекторы нейтрино и темной материи? Две галочки. Крупнейший в мире ускоритель частиц? Карандаш застывает в воздухе.

Этот всплеск активности характерно напоминает золотой век «большой науки» в Америке послевоенного периода. В период, начинающийся с Международного геофизического года в 1957 и заканчивающийся в 1993 году завершением проекта протон-протонного коллайдера (SSC), власти Америки неизменно инвестировали все больше ресурсов все более могущественной экономики в то, что больше всего требовалось лидерам научного сообщества. Начиная с создания кварков и заканчивая клонированием генов и получением Нобелевских премий, американская наука достигла господствующего положения в мире.

За те 40 лет Америка — и, в меньшей мере, Европа — стали делать то, чего не делалось еще никогда. Они открыли целые новые сферы знаний, такие как астрофизика космических лучей и молекулярная биология. Пользуясь ресурсами крупнейших и наилучшим образом образованных поколений за всю историю, они также приветствовали у себя умнейших представителей со всего мира. И это происходило в культуре, занимающейся свободными изысканиями, что резко отличало ее от коммунистической культуры Советского блока.

При сравнении с этим бумом, одним из наиболее впечатляющих периодов научных достижений в истории человечества, новейшие устройства, созданные Китаем, несмотря на их масштабность, все-таки отстают. Китай догонял лидеров, а не стремился вперед. Он не был путеводной звездой для ученых других стран. А вместо того чтобы извлекать пользу из культуры свободомыслия, китайская наука развивается под неусыпным взором коммунистической партии и правительства: им нужны плоды науки, но они не всегда с готовностью приветствуют неограниченный поток информации, дух сомнения и критический скептицизм, в котором эти плоды обычно произрастают.

У научного бума в Америке была твердая институциональная и идеологическая основа. Он сформировался благодаря великим университетам, занимавшимся исследовательской деятельностью и достигшим большого успеха в первой половине 20-го века, интеллектуальная свобода которых привлекала невероятно талантливых людей, столкнувшихся с угрозой со стороны режимов по всему миру, таких как Альберт Эйнштейн, Энрико Ферми и Теодор фон Карман, родившийся в Венгрии инженер в области воздухоплавания, в чью честь назван новый дом аппарата «Чанъэ-4». Китай же импортировал скорее идеи и методики, чем людей и идеалы. Получившееся в результате устройство отличается неустойчивостью, часто наблюдающейся в структурах, где инициатива диктуется сверху, в противовес тем, которые выстраиваются снизу вверх.

Амбиции, диктуемые сверху, могут означать, что, прежде чем научиться ходить, вы начинаете бегать. Взять к примеру, ФАСТ (FAST) — cферический радиотелескоп с пятисотметровой апертурой, поступивший в эксплуатацию в 2016 году. Построенный в естественном карстовом углублении в провинции Гуйчжоу, он более чем вдвое превышает размер следующего по габаритам в мире радиотелескопа в Америке. Однако у ФАСТа нет руководителя. Совершив скачок из ниоткуда на вершину дерева благодаря произведенной технике, страна оказалась в неловком положении, когда у нее нет специалиста по радиоастрономии, способного взять на себя руководство и сочетающего в себе навыки ученого с опытом административной работы, требующиеся для управления проектом. Китай также не смог пока нанять квалифицированного иностранца, готового жить в отдаленной местности, где расположен телескоп.

Саморазрушительные короткие пути, символичные и не очень, склонно выбирать не только правительство; китайские ученые тоже падки на такие искушения. Китай не только хочет повторить американский научный бум периода холодной войны, повысивший престиж страны, он создает его в контексте следующей эпохи высоких технологий, в которой ни один американский университет не чувствует себя полноценным без вкладывающего в него деньги симбиотического микробиома бизнеса, размножающегося на его поверхности. Экономическая польза научных изысканий стремительно стала расцениваться как возможная выгода для самого ученого, а также для общества в целом.

В качестве наиболее вопиющего примера можно привести самый знаменитый китайский научный дебют 2018 года. Хэ Цзянькуй казался образцовым современным китайским ученым. Он учился в Китайском университете науки и технологий в городе Хэфэй. Он продолжил обучение в одинаково престижных американских университетах — в Стенфорде и университете Райса. Он вернулся на родину в рамках правительственной программы «Тысячи талантов» и занял новую должность в Южном университете науки и технологий в Шэньчжэне. Обосновавшись там, он взял неоплачиваемый отпуск, чтобы приступить к предпринимательскому проекту.

Проект состоял в изменении ДНК эмбрионов, которые должны были впоследствии появиться на свет. В результате родились две девочки. Пока никаких признаков болезней у них нет. Однако они и не получили никаких сомнительных преимуществ, которые, как утверждает доктор Хэ, он пытался обеспечить посредством своего вмешательства. На это вмешательство он не получал разрешения, и оно было незаконным, а после своего публичного заявления Хэ столкнулся с негодованием общественности.

Успех клонировать невозможно

Дело Хэ могло развернуться во многих странах и вряд ли его можно назвать показательным для обширного сектора китайской науки; 122 ученых подписали открытое письмо, осуждающее действия Хэ. В то же время совершенно неудивительно, что дело Хэ имело место именно в Китае. Это искаженная картина того, чего китайские ученые пытаются достичь, стремясь заявить о себе и о своей стране в мире элитной науки. Однако это дело стало также и иллюстрацией этого стремления.

В данном контексте следует проанализировать неустойчивый рост количества научных статей китайских ученых. В том что касается чистых цифр, Китай опередил Америку в 2016 году (см. таблицу 2). Однако качество этих статей очень низкое. В апреле 2018 года Хан Сюэин и Ричард Аппельбаум (Richard Appelbaum) из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре сообщили о том, какие мнения они получили в результате опроса 731 ученого в лучших китайских университетах. Как сказал исследователь из Фуданьского университета: «Люди фабрикуют исследования или копируют чужие, чтобы пройти ежегодную аттестацию».

Власти Китая осознают репутационные риски в связи с плохими или даже сфабрикованными изысканиями. Это и является одной из причин, по которой они занимаются управлением научным истеблишментом. Одним из столпов его является ядро элитных университетов, известное как С9. В него входит Фуданьский университет, а также Цинхуа, Пекинский университет и альма-матер доктора Хэ Научно-технический университет Китая. Вторым столпом является Китайская академия наук, официальное агентство, руководящее собственными лабораториями, остающееся верным существующим международным стандартам. Правительство ужесточило меры в отношении низкопробных журналов, особенно тех, которым ученые платят, чтобы их труды опубликовали на их страницах. Повышение планки в этом направлении приведет не только к улучшениям в научной среде, но также привлечет и лучших ученых.

После прихода к власти Дэн Сяопина в 1978 году лучшим китайским студентам давали возможность уехать учиться в аспирантуре за границу. Многие из них, как и планировалось, возвращались, получив знания, недоступные на родине. Без них нынешний бум не был бы возможен, несмотря на все усилия властей. Однако самые лучшие зачастую предпочитали оставаться за рубежом. В 2008 году Китай начал осуществлять программу «Тысяча талантов», чтобы заманить изгнанников обратно, обещая им солидное денежное вознаграждение и лаборатории.

Теоретически программа открыта для любых высококлассных ученых из зарубежных лабораторий вне зависимости от их гражданства. Практически же немногие некитайцы смогли ею воспользоваться. Зато многим китайцам это удалось. Таких возвращенцев называют «хайгуй», что переводится с китайского как «морская черепаха», так как считается, что они, как черепахи, вернулись на свой родной пляж, чтобы отложить яйца.

Талантливых ученых, не ездивших за границу, однако, тоже не обходят вниманием. Одновременно разворачивающаяся программа «Чанцзянские ученые» направлена на выявление самых потенциально перспективных ученых, прозябающих в тысячах провинциальных институтов. Как только их замечают, они тоже попадают в «магический круг».

Поддержка тайконавтов с тылов

Это приносит результаты на всех уровнях, кроме самого высокого. Китайские ученые, работающие в Китае, пока получили только одну Нобелевскую премию. Кроме нее — за сделанное Ту Юю открытие артемизинина, нового лекарства от малярии, — Китай не совершил никаких научных прорывов, которые беспристрастный наблюдатель счел бы достойными Нобелевской премии. Здесь не открыли ни одной фундаментальной частицы, ни одного нового класса астрономических объектов. Китайские ученые еще не сделали ничего, сопоставимого, допустим, с разработкой методики редактирования геномов CRISPR-Cas9 (Америка) или с созданием плюрипотентных стволовых клеток (Япония) или с изобретением технологий секвенирования ДНК (Великобритания).

Однако значительная часть китайской науки в данный момент находится на подлинно хорошем уровне, особенно, в относительно новых областях, имеющих практическое применение. Страна располагает весьма обширной и постоянно растущей рабочей силой (см. таблицу 3), которая одновременно исполнительна и c готовностью берется за перспективные проекты. В исследовании, опубликованном 6 января научным издательством «Эльзевир» и японским новостным изданием «Нихон кэйдзай», сообщалось, что Китай опубликовал больше инновационных научных статей, чем Америка, в 23 из 30 сфер науки с четкой возможностью технологического применения. Китайская наука — это проворный великан, способный взяться за любую новую перспективную сферу с огромной, часто централизованно организованной силой.

Разработки в таких секторах, как конденсаторы с двойным электрическим слоем и биоуголь, двух из 23, могут играть важную роль, но вряд ли они привлекут значительное внимание Нобелевского комитета, или публики и иностранцев, на которых нужно произвести впечатление. Чтобы подать ощутимые сигналы своего национального величия, Китай следует по проторенному пути большой науки в Америке, Европе и Японии: он проводит масштабные эксперименты в области физики и отправляет аппараты — и, главное, людей — в космос.

Китайское национальное космическое управление отправило несколько «тайконавтов» на орбиту, обеспечив их несколькими маленькими лабораториями, где они могут работать, пока находятся там. В число его планов — в ближайшем будущем — входит более масштабная космическая станция, которая будет собираться на орбите из отдельно отправляемых модулей, а в более отдаленной перспективе предвидятся миссии на Луну команд, доставленные новой, более мощной, чем любая из ныне существующих, ракетой-носителем «Чанчжэн-9».

Национальный научно-космический центр, входящий в состав Китайской академии наук, занимается разработкой научных спутников; в апреле 2018 года он объявил о разработке шести новых аппаратов, которые должны быть запущены в космос ориентировочно к 2020 году. Большинство запусков, осуществляемых Китаем, связаны не с наукой, а с коммуникациями, наблюдением за Землей и военной разведкой. Космическая программа Китая началась в сердце Народно-освободительной армии Китая и, хотя вооруженные силы страны уже не руководят ею непосредственно, они все равно тесно связаны с развитием орбитального потенциала государства. В 2007 году Китай протестировал противоспутниковое оружие; его «Силы стратегической поддержки» созданы для координирования его военно-космического, электронного и киберпотенциала. Все китайские тайконавты являются офицерами Народно-освободительной армии. Другие физические лаборатории также обладают очевидной сферой применения в военном секторе, например, аэродинамические трубы, разработанные для исследования форм сверхзвуковых полетов, относятся только к вооруженным силам.

За пределами ракетной области самый амбициозный план Китая состоит в том, чтобы построить крупнейший в мире ускоритель частиц. С начала их разработок в 1930-х годов циклические ускорители выросли с размеров комнаты до масштабов Большого адронного коллайдера, занимающего 27-километровый туннель под франко-швейцарской границей в ЦЕРН, европейской лаборатории по ядерным исследованиям. Чем больше ускоритель, тем больше энергии он может придать частицам. Энергия, которую задает протонам Большой адронный коллайдер, более чем в миллион раз превышает объем, вырабатывавшийся оригинальными машинами в Беркли в 1930-х годах.

Затачивая генные ножницы

Китай планирует строительство петлевого туннеля длиной в 100 км, но даже он не сможет самостоятельно обеспечить строительство такого монстра. В 2000-е годы строительство Большого адронного коллайдера стоило ЦЕРН свыше четырех миллиардов швейцарских франков (пяти миллиардов долларов), вложения в связанные с ним эксперименты других стран, таких как Китай и Америка, значительно повысили его общую стоимость. Его эксплуатация стоила на миллиарды больше. Китай также не сможет обеспечить количества физиков, необходимого для обслуживания такого устройства. Как и Большой адронный коллайдер, следующий ускоритель станет единой лабораторией для всего мира, где бы он ни находился: эти игрушки предназначены для задач всей планеты. Однако китайцы гораздо серьезнее, чем кто бы то ни было, относятся к размещению и строительству ускорителя. Аналогично тому, как значение отказа Америки от строительства гигантского суперколлайдера выходило за пределы мира ядерной физики, а Большой адронный коллайдер ЦЕРН стал крупнейшим в мире, если Китай отберет эстафету у ЦЕРН, это тоже будет иметь определенный символический смысл.

Ядерная физика пользуется определенным престижем отчасти из-за первоначальной (теперь разорванной) связи с разработкой ядерного оружия, отчасти из-за доступных ей концептуальных глубин, отчасти из-за значительного размера и стоимости ее инструментов. Однако существуют и другие области физики, более передовые. Они включают в себя применение наиболее замысловатых аспектов квантовой механики в вычислениях и шифровании, сфере, где Китай является мировым лидером: он стал первой страной, отправившей квантовое шифрованное сообщение через спутник. В компьютерной сфере у Китая тоже есть несколько конкурентов. Несмотря на то, что у него еще нет полупроводниковой промышленности, сопоставимой с другими странами, он находится на мировом уровне во многих секторах, особенно, в области искусственного интеллекта.

То же самое можно сказать и о современнейших секторах биологии. Доктор Хэ не был первым человеком, осуществившим вмешательство в ДНК эмбриона человека. Эта честь принадлежит Хуан Цзюньцзю, ученому из Университета Сунь Ят-сена в Гуанчжоу, чье исследование не навлекло никаких нареканий и проводилось совершенно открыто. Как и доктор Хэ, доктор Хуан воспользовался возможностями технологии CRISPR-Cas9. С 2012 года эта форма редактирования генов стала одной из популярнейших сфер в биологии, и Китай играет здесь весьма заметную роль (см. таблицу 4); как следует из исследования издательского дома «Эльзевир» и агентства «Нихон кэйдзай», страна публикует 22,6% из наиболее цитируемых статей во всем мире по редактированию генома, это чуть более, чем в два раза, превышает количество статей, публикуемых в Америке, и гораздо больше, чем в любой другой стране.

Доктор Хуан хочет применить методику CRISPR-Cas9 в лечении бета-талассемии, наследственного заболевания крови. Для этой цели в 2015 году он успешно отредактировал ДНК нескольких оплодотворенных человеческих яйцеклеток, оставшихся после процедур экстракорпорального оплодотворения. Он не намеревался имплантировать результаты в чью-либо матку; он использовал эмбрионы, которые не смогли развиваться из-за других аномалий. То, что он узнал о генетическом редактировании в ходе этих экспериментов, будет использовано, если все пройдет успешно, для редактирования стволовых клеток, извлеченных из костного мозга людей, страдающих указанным заболеванием, что позволит им вырабатывать более качественные красные кровяные тельца.

Исследования в области стволовых клеток — это еще одна популярная сфера, в которую Китай вносит свою лепту. Цзуо Вэй из университета Тунцзи в Шанхае пытается использовать стволовые клетки для восстановления легких, поврежденных эмфиземой, представляющей существенную проблему в Китае, где курение до сих пор широко распространено, а воздух часто плотно пропитан смогом. В прошлом году он провел экспериментальное исследование, в ходе которого у четырех пациентов была удалена часть легочной ткани. Стволовые клетки этой ткани, которые выглядели наиболее здоровыми, были отделены и размножены, а полученные в результате вновь распылены на легкие. Благодаря процедуре на легких двух пациентов были заметны очевидные улучшения, а у двух других не было заметно ни негативных, ни положительных изменений. Доктор Цзуо с тех пор организовал второе экспериментальное исследование группы, состоящей из 100 пациентов. Он работает над аналогичной методикой лечения заболеваний печени, но пока проводит опыты только на мышах.

Да расцветет 100 тысяч геномов

Работа доктора Цзуо отражает еще одну отличительную характеристику китайских биологических исследований: Китай всегда держит в уме их практическое применение. На Западе за последние пару десятилетий постоянно росло беспокойство, что базовая биология, которой занимаются независимые ученые, отошла слишком далеко от потенциального медицинского применения. В Америке, в частности, все стремительнее растет разрыв между развитой областью биомедицинских изысканий и здоровьем населения.

Это беспокойство привело к созданию нового акцента на укрепление потенциала «трансляционной медицины» для заполнения сформировавшегося разрыва, и эту идею Китай уже интегрирует в свою работу. Правительство открыло центр трансляционной медицины в Шанхае, где лабораторные исследователи, клиницисты и пациенты окажутся под одной крышей, а биотехнологические компании могут здесь же организовать свою исследовательскую базу. Аналогичные центры могут быть построены в Пекине, Чэнду и Сиане.

Генетические исследования — это та сфера, где Китай сделал существенные инвестиции и видит большое будущее. В ПИГ (BGI), как теперь называют Пекинский институт геномики, у Китая находится, по некоторым меркам, крупнейший центр секвенирования генома в мире. Будучи ранее одним из филиалов Китайской академии наук, институт заявил о независимости как «гражданский некоммерческий исследовательский институт», став теперь полукоммерческим организмом, одно из подразделений которого фигурирует как компания на Шэньчжэньской бирже.

Корпоративное подразделение ПИГ также заинтересовано в лечении бета-талассемии; оно разработало для этого специальный анализ ДНК крови и стремительно обеспечивает его доступность по всему Китаю. При анализах используется техника для секвенирования ДНК, разработанная ПИГ при помощи технологий, выкупленных им при приобретении американской компании «Комплит Дженомикс» (Complete Genomics) в 2013 году.

У этой техники есть много других задач. Некоммерческие подразделения ПИГ используют ее в чисто исследовательских целях. Подразделение института также является базой Китайского национального банка генов, задуманного как хранилище для нескольких сотен миллионов образцов, взятых у самых разных живых существ — людей и животных. Он уже содержит геномы 140 тысяч китайцев, что частично отражает стремление правительства быть в авангарде в сфере точной медицины, где диагноз, а следовательно, и лечение, персонализируется с особым акцентом на понимание генетического анамнеза пациента.

ПИГ является примером способности Китая применять методику большой науки в новых сферах исследования. Другой пример вы сможете найти, заглянув в небольшое здание в Чжуанхэ в провинции Ляонин, где строится крупнейшая в мире батарея. По замыслу она должна в шесть раз превышать потенциал системы, поставленной американским предпринимателем Илоном Маском (Elon Musk) в Южную Австралию в 2017 году, состоявшей из тысяч литий-ионных аккумуляторов и ставшей на тот момент крупнейшим в мире аккумулятором. Поставленная Китаем задача станет возможной благодаря использованию совершенно иной методики, основанной на ванадиевых проточных аккумуляторах.

Огромный спрос на энергию в Китае подтолкнул страну к инвестициям в ветряную и солнечную энергетику, затмевающие вложения других стран в эту сферу. Теперь Китай занимается исследованием более оптимальных способов использования производящейся энергии. Ванадиевые проточные аккумуляторы представляют интерес, потому что, в отличие от большинства батарей, в которых единственный электролит встроен в секцию, у проточного аккумулятора имеется два электролита и открытая секция, через которую они проходят. Это означает, что его потенциал хранения зависит исключительно от размера отсека для хранения электролитов. Теоретически благодаря этому можно создавать достаточно крупные аккумуляторы для хранения энергии в масштабах, требующихся большим подстанциям. Эта теория была разработана Чжан Хуамином, ученым из Даляньского института химической физики, местного филиала Китайской академии наук. Завод в Чжуанхэ, принадлежащий местной электроэнергетической компании «Далянь Ронке Пауэр», пытается претворить теорию в практику. Если это сработает, это могло бы совершить переворот в области систем хранения электричества в масштабах электростанций.

Ученые из Даляньского института также занимаются исследованием перовскитов, материалов, которые можно использовать как в аккумуляторах, так и в солнечных батареях. Их цель — которую стремятся достичь и в остальных регионах Китая, и в мире — состоит в применении перовскитов в производстве повседневных солнечных батарей, чтобы получившиеся слои поглощали такие длины световых волн, которые обычные батареи поглотить не способны. Это может позволить наладить производство гораздо более эффективных солнечных панелей при относительно небольшой стоимости. Поскольку научные публикации являются хорошим способом оценить технологии, довольно близкие к рынку, перовскиты — это область, где у Китая есть значительный перевес по сравнению с Америкой: у него насчитывается 41,4% наиболее актуальных публикаций, в то время как у США — 21,5%.

Веря на слово

Китайские исследования в области энергетики также простираются до тех областей, которые остальной мир избегает. Китай строит 13 атомных реакторов в дополнение к существующим 45; в планах у страны — еще 43. Если все они будут построены, Китай станет крупнейшим производителем атомной электроэнергии в мире. Однако Китай также занимается исследованием новых технологий в области реакторов, или, точнее, технологий, от которых отказались в других странах. В их число входят реакторы, активная зона которых наполнена не топливным элементом, а маленькой керамической крошкой — или, в случае ториевых реакторов, жидким металлом.

Отсутствие прогресса, с которым эти реакторы столкнулись на Западе, отражает отсутствие интереса к новым видам атомной энергетики, а не отсутствие научной эффективности. Если Китай будет очень заинтересован, а его ученые будут изобретательны, он может достичь стремительного прогресса. Развитие производимых в массовом порядке компактных дешевых и безопасных атомных реакторов станет дебютом Китая, и миру, оказавшемуся на пороге климатических изменений, понадобятся серьезные основания для того, чтобы приветствовать эти разработки и начать их импортировать.

Эта возможность, однако, не может не бросить тень на будущее китайской науки. Производство новых крайне безопасных ядерных реакторов требует критического мышления и упорной готовности говорить правду; как и способность убедить других в том, что вы прошли через эти этапы. Культура, обеспечивающая результаты, которые требует начальник, не занимающаяся исследованием неудобных аномалий или удерживающая информацию от любопытных аутсайдеров, не подходит для этой задачи.

Эти требования очень напоминают нормы, рассматривающиеся как основа для правильных научных изысканий на Западе. Проверять гипотезы, находить изъяны в основополагающей для репутации твоего преподавателя работе, сомневаться в собственных утверждениях, следуя по пути выводов, к которым они приводят, делиться открыто информацией со своими соперниками, простите, коллегами — именно так должна функционировать наука, даже если в реальной жизни идеал немного тускнеет. В некоторых лабораториях и институтах в Китае работа, несомненно, организована именно так. Однако авторитарная система, в рамках которой они существуют, может не позволять китайской науке говорить правду в лицо власти и подрывать ее целостность. Это ослабляет политику научного сообщества и иссушает ресурсы, как финансовые, так и моральные.

В своем опросе китайских исследователей ученые Хан и Аппельбаум слышали множество жалоб о чрезмерном вмешательстве со стороны властей. Респондент из Университета Сунь Ят-Сэнь рассказал им: «В области высшего образования до сих пор недостаточно академической свободы. Если центральное правительство сделает какое-то заявление, даже если оно несправедливо, все университеты должны выполнять эти требования».

Что касается повышений, собеседований на соискание мест и получение грантов, то в Китае вопрос личных знакомств играет гораздо более важную роль, чем на Западе (и даже там им не пренебрегают). Последние десять лет Государственный фонд естественных наук Китая, один из главных фондов страны, проводил кампанию против подобных нарушений. Вэй Ян, до недавнего времени занимавший пост главы фонда, описал положение вещей, когда для того, чтобы остановить вмешательство извне, состав проводящих собеседование людей держится в тайне до самого последнего момента. Проводящим собеседования не сообщают заранее информации о кандидатах. Как у проводящих собеседования, так и у кандидатов конфискуют мобильные телефоны, чтобы избежать вмешательства, что происходило ранее даже во время проведения собеседований.

Некоторые китайские ученые опасаются, что коррупция и замалчивание, свойственные авторитарным государствам, могут помешать им достичь высот, позволяющих получить Нобелевскую премию. Другие в этом сомневаются. Китай играет важную роль в научной премьер-лиге всего около десяти лет. Его инвестиции еще не достигли предела. В 2015 году Китай потратил на развитие науки и технологий 2,07% ВВП, продемонстрировав увеличение этой статьи бюджета по сравнению с 2000 годом, когда эти траты находились на уровне 0,89% (см. таблицу 5). Это больше, чем средний показатель в европейских странах, но меньше, чем во Франции, Германии и Америке. Это намного ниже, чем в догоняющих азиатских государствах, c которыми было бы естественнее всего сравнить Китай, — Японии и Южной Корее. Если бы Китай тратил такую же долю своего ВВП на научные исследования, как Южная Корея, то его бюджет на науку был бы вдвое больше существующего. При таком количестве ресурсов и многомиллионной рабочей силе проблему коррумпированных институтов можно было бы преодолеть при помощи грубой силы.

Кто-то скажет, что значительные прорывы являются не единственным мерилом успешной науки. Набирающей обороты работой, в результате которой решаются практические задачи, нельзя пренебрегать. Научные изыскания, проходящие по указанию властей, могут отвечать государственным целям, а однопартийная система способна обеспечивать основательную поддержку таким программам. Потенциал лунной программы Китая разрабатывался планомерно, как ни одна западная научно-космическая программа после «Аполлона», с достижениями которого она еще может сравниться.

Такой вид методичной науки обычно нравится инженерам, нацеленным на результаты, а начиная с Цзян Цзэминя, все президенты Китая, как и почти все ключевые политики в стране, были инженерами по образованию. Нынешний президент Си Цзиньпин изучал профессию инженера-химика в университете Цинхуа.

Однако представление о том, что у вас может быть либо подлинно надежная наука, либо подлинно великая наука в политической системе, зависящей от культуры непререкаемых авторитетов, пока не получило доказательств. Быть может, такое возможно. Быть может, и нет. А быть может, пытаясь достичь этой цели, вы откроете новые точки зрения и обретете полезные знания.